ПЕВЕЦ РОДНОГО КРАЯ
Чудесный акын и певец Кенен Азербаев все свои девяносто шесть лет прожил на границе гор и бескрайней равнины — там, где с юга сразу начинается Курдай-ский перевал, а с севера открывается безбрежный океан казахских степей. Здесь все ему было под стать: и горная высь, и степной простор, и свежесть горного ветерка, и чистота и прохлада родниковой воды. И все это чувствуем мы в наполненных ароматом песнях Кенена Азирбаева. Здесь ему дышалось свободно, привольно, здесь посещало его поэтическое вдохновение. Здесь и песня его лилась легко, непринужденно, как хрустальная вода родника Матибулак, которая поила всю жизнь счастливо дожившего свой золотой век старейшину народной поэзии и музыки.
Я знал его сорок лет — мы часто встречались то у него, то у меня дома, ездили вместе в Тбилиси и в Москву — и могу утверждать, что ему было тесно и душно вне привычной среды, как соловью вне своего родного сада. Всякий раз, уехав ненадолго из аула в Джамбул, в Алма-Ату, в Москву, он рвался в родные пределы, в свой колхоз имени С. М. Кирова, в расцвет которого вложил много сил и энергии и в котором был безмерно любим и уважаем всеми.
Кто хоть раз видел Кенена при жизни, слушал его сердечную серебристого звона песню, тот никогда не забудет его необыкновенно обаятельного образа, чарующего воздействия его чудесных мелодий. Кенена знает вся страна, весь народ любит его замечательные песни, потому что, живя в колхозе у далекого Курдайского перевала, йн языком своего искусства обращался ко всему советскому народу, говорил о всей нашей социалистической Родине.
Раскинулась от края и до края
Земля моя, богатствами полна.
Тебе, народ, я песни посвящаю,
Пока звенит домбры моей струна.
Утром по радио часто передают концерты. И каждый раз, объявляя название песни, диктор называет автора текста, автора музыки и, наконец, исполнителя ее,— как минимум три фамилии. Когда передаются песни Кенена Азербаева, нет необходимости перечислять все это, потому что и как автор текста, то есть поэт, и как автор музыки — композитор, и как певец-исполнитель, и даже как аккомпаниатор выступает сам Кенен. Объясняется это просто. Дело в том, что Кенен — акын. А акын — это представитель универсального литературно-музыкального, театрально-драматического народного искусства казахов, представитель веками складывавшейся своеобразной синкретической формы казахского песенно-поэтического творчества. Форма эта связана с ярчайшими именами: Джамбул, Биржан-сал, Ахан-серэ, Балуан-Шолак, Жаяу-Муса, Асет, Естай, Шашубай, Тайжан, Нартай и другие, Дореволюцион ному, да и советскому, казахскому слушателю каждый из них мог бы заменить — и заменял — целое театральное представление. Продолжателем традиций этой вот школы акынов и явился народный акын Кенен Азербаев,
Акын-патриот, сын казахской бедноты, родился в дырявой пастушеской юрте в 1884 году в местности Матибулак нынешнего Курдайского района Джамбулской области.
Родители, да и вся родня Кенена, были потомственными кедеями-батраками. У них было общее прозвище «Бес жаланаяк», то есть «Пятеро босых». Отец Кенена Азербай был акыном, мать певицей, но развивать таланты не было возможности нужда, батрачество, неграмотность. Мать умерла, когда Кенену было семь лет. Отец пас овец бая Аймена, мальчик Кенен пас ягнят. С одиннадцати лет бай перевел мальчика на овечью отару. Это очень нелегкое дело в мальчишеском возрасте — голодным, оборванным, бесприютным пасти в степи отару.
Первая песня Кенена — это стон, вырвавшийся из груди, это проклятие богачу — баю, это жалоба на горемычную сиротскую судьбу.
Песня называлась «Ри, койым!»[1] (так кричит пастух, гоня отару) и в ней звучали слова обиды и ранней, казалось бы, безнадежной печали:
Служу, угождаю
Хозяину-баю
(Сюда, овечки!),
О матери милой
Весь день вспоминаю…
Сюда, овечки!
На родичей наших
Надежды напрасны
(Сюда, овечки!),
Не нужен им я
И отец мой несчастный…
Сюда, овечки!
Но припев — обжигающий непокорностью, если еще не классовой ненавистью, то уже, безусловно, батрацкой злостью к бездушному хозяину:
В кошаре или у речки
Чтобы вас волки задрали
Или чума взяла!
Однако душа у -маленького Кенена нежная, отзывчивая, тянущаяся к добру. Тучи. Холод. Сырость. Тяжело Кенену под открытым небом в степи с байской отарой. Но наступает утро, проглядывает солнце, слышно серебристое пение жаворонка и мальчик-акын слагает трогательную лирическую песню «Бозторгай»(«Жаворонок»):
Ты все поешь в небеса
О жаворонок свободный!
А я брожу по земле,
До поздней ночи голодный.
Нет коня у меня,
Палка вместо коня…
Это улыбка сквозь слезы, душевное здоровье, жизнеутверждающий оптимизм, надежда, что впереди не все мрачно, что солнце и песня жаворонка — это символы добра на земле. Пешком, с палкой-ярлыгой бродил юный пастух за чужой отарой. И как всякий пастух, молодой Кенен мечтал о коне. Ведь на коне и пастух выглядит джигитом, да и много Легче, на коне, и овцы послушней, и волки не страшны. Только в шестнадцать лет сел Кенен на коня. Но что это был за конь? Он мечтал о скакуне, а получил от бая-хозяина бесхвостого конька, каких именуют обычно клячами. Кокшолак звали этого конька-горбунка, что по-русски означает Сивый-Куцый.
Байские сынки презрительно отплевывалисчь, увидя клячу Кенена, а белозубые девушки не скупились на насмешки.
Но вот пример того, что поэзия даровитого акына рождалась самой жизнью.
Кенен сложил шуточно-сатирическую песню о своем одре, о своей кляче, о своем куцем коньке, состязаясь в острословии с байской дочерью Шалипой. Увидев торжественную ярко-красочную свадебную процессию девушек, пастух Кенен подъехал к ним на своем Кокшолаке лишенном хвоста и гривы. Несмотря на неприглядный вид лошаденки и своей оборванной одежды, смелый юноша навязал гордой байской дочери Шалипе шуточный айтыс-диалог, на что та грубо ответила указанием на его бедность и жалкое положение.
Подо мною меринок мой сивый,
Ни хвоста у меринка, ни гривы.
Только это, девушка, неважно —
Сам зато; я веселый и счастливый! —
звонко пропел Кенен в ответ на ее высокомерие. А на очередную насмешку байской дочери он выпалил:
Хоть ты, байская дочь, и спесива,
‘В девках ходишь, потому что некрасива!
Надо мной, пастухом, не насмехайся —
И хорош и умен я на диво!
У молодого акына хватило оптимизма, душевного здоровья, жизнелюбия, стойкости характера, чтоб смеяться и перебирать струны домбры в ответ на издевки и насмешки бездушной богачки. И не горечь, а удаль, бодрость, ирония звучали в его припеве:
Ох-ох, ох-ох,
Чтоб ты издох!
Давай, Кокшолак,
Шагай Кокшолак,
Чтоб на тебя напала
Сибирская язва!
Интересно отметить, что эти две песни — лирическая «Бозторгай» и шуточно-сатирическая «Кокшолак» популярны в народе и до сих пор, хотя сложены они Ке-неном более восьмидесяти лет тому назад.
В ту давнюю пору они были еще популярнее, ведь песни были злободневными, а бай Аймен и его дочка — это не выдуманные, а известные тогда в округе люди.
Вероятнее всего, в самом начале двадцатого века Кенен, сын Азербая, внутренне осознал себя акыном-профессионалом, поверил в свой песенный дар, нашел само утверждающие слова:
Я приехал, чтобы петь, друзья, для вас,
С давних пор я гость желанный на пиру.
Перед смертью старший брат мой Сарыбас
Мне вручил, как завещание, домбру!
Высоко кружил над скалами орел,
Широка была дорога у орла…
Под шестью жердями детство я провел,
В поднебесье меня песня подняла!
Талант Кенена признала степь. И не только родная казахская, но и соседняя киргизская.
Тогда Кенену исполнилось восемнадцать лет. В Киргизии справляли ас — поминки по манапу Шабда-ну Жентаеву. На ас пригласили не только киргизских акынов, но и казахских — из Семиречья, с берегов Сыр-дарьи. Конечно, не всех, а лучших, уже известных. Наряду со знаменитым Джамбулом был приглашен и юный Кенен. Так произошла встреча — впервые и на всю жизнь — учителя с учеником. Джамбул выступал в айтысах, вышел победителем и получил премии. Но и юный Кенен выступил на асе с импровизацией «Люди, вы послушайте меня!» и получил подарок-поощрение. Так пастух превратился в акына.
Последующие пять лет (1900—1905 гг.) Кенен разъезжал по всему Семиречью и, непрерывно и упорно учась у Джамбула, покорял аулы своим песнетворче-ским и исполнительским мастерством. Имя его стало известно за пределами Семиречья. Знаменитый собиратель казахского музыкального фольклора А. В. Затаевич включил в свой сборник «1000 песен казахского народа» «Песню Сарыбаса», сложенную Кененом Азербаевым. По словам Затаевича, «эту песню передал человек, услышавший ее от известного народного певце Алма-Атинского уезда Кенена». За первое пятилетие двадцатого века Кенен, сын Азербая, сложил мной песен: наиболее известными из них стали лирическая славящая чистоту любви и верности, песня «Красавица Мартай», песни о суровой и нежной красоте родногс края «Ой, джайляу» и «Кзылкайнар» и гражданская клеймящая несправедливость песня «Жайсан».
Формирование в лице Кенена акына с универсальным талантом — явление не случайное, а вполне естествен ное и закономерное. Кенен родился и вырос в Джетысу (Семиречье), где были популярны и любимы целые плеяды акынов, певцов, кюйши, мастеров ораторского искусства, таких, например, как акыны Суюмбай, Бак-тыбай, Майкот, Кулмамбет, Джамбул, Сарыбас, кюйши Канадан, Вайсерке, ораторы Кабан, Клышбай, Тлемис, Кебекпай, Ногайбай, Сапак, Больтрик. Здесь же блистали искусством поэтического слова акыны-девушки Айкумис, Латипа, Улбике, Альмен, Жанылдык. Сюда приезжали из Центрального Казахстана Шоже, Балуан-Шолак, Асет. Кенен с детства слышал, знал этих мастеров, воспитывался на их произведениях. Ближе всех он был вначале Асету и Сарыбасу. «Песне я учился у Асе-та,— говорил Кенен,— стихам — у Сарыбаса*. В стихотворении «Мои наставники» в 1914 году Кенен воспроизводит свое стремление служить песней народу и свою акынскую учебу с автобиографической точностью. Нетрудно поэтому установить существенные моменты начального этапа жизни акына: бедные родители, как и сын, обладали поэтическим и певческим талантом. Первым учителем его был знаменитый акын Сарыбас, позднее юный Кенен подражал акынам — певцам Ша-шубаю и Балуан-Шолаку, попал под влияние могучего Токтогула и Калмырзы, особенно же он почитал великого Джамбула, песни которого казались ему громами над степью.
В 1916 году социально созревший, узнавший историю родного народа Кенен Азербаев принял активное участие в восстании семиреченских казахов, возглавляемом его земляком Али Нургожаевым и Кыргызбаем.
Кенен был не только повстанцем-сарбазом, но и певцом в стане воинов. Обнаруживая ясное политическое понимание социальных противоречий, целенаправленности классовой борьбы и стремления бедноты к освобождению от гнета белого царя и степных магнатов, Кенен сложил гневные, темпераментные, боевые песни. «Восстань!», «Шестнадцатый год», «Где ты, родной народ?», «Соловью», «Восстание шестнадцатого года». После подавления восстания Кенен не раскаялся, не капитулировал, а создал эпические революционные поэмы «Али-батыр» и «Кыргызбай», героями которых стали руководители восстания.
В Семиречье свирепствовали карательные отряды, Кенену пришлось, избегая преследования, уйти за перевал в соседнюю Киргизию, где он скрывался в кибитке киргиза Масимхана, которому он посвятил песню дружеской, нежной благодарности.
В Киргизии Кенен встретился с известными акынами Токтогулом и Калмырзой. Там Кенен сложил несколько песен, отразивших чувство братства киргизского и казахского народов.
Вернувшись в родные места после победы Октябрьской революции, Кенен сразу же включился в активную общественную деятельность, участвуя в установлении и укреплении Советской власти.
В 1921 году его избрали в ревком, семь лет подряд он работал председателем аулсовета, и вместе с тем воспевал победу Октября, великого вождя Ленина, новую народную власть Советов, свободу кедеев (бедняков), равноправие женщин, а к концу двадцатых годов всецело возвратился к своей основной — поэтическо-компози-торской, песенно-исполнительской — деятельности.
Смерть В. И. Ленина глубоко взволновала Кенена и вызвала к жизни его известную во всем Казахстане песню «Ата Ленин».
Всенародными стали песни Кенена «Бей, бей баев!» (192S), «Великому Октябрьскому празднику» (1927), «Казахстан» (1930), «Колхозная весна» (1935), «Красноармеец» (1935), «Великий закон» (1937).
В советский период Кенен еще более сблизился с Джамбулом и великан народной поэзии признал его любимым своим учеником. Конечно, Кенен много, плодотворно, упорно учился у Джамбула песнетворческому искусству, но было бы ошибочным считать Кенена подражателем, эпигоном Джамбула.
Акын Кенен Азербаев — это яркая поэтическая индивидуальность, своеобразный талант, степной самоцвет.
Если Джамбул — эпичен, оркестрово-торжеетвенен, патетичен, его гражданский пафос величав, звучит порой, как ода, его голос страстен, темпераментно-могуч, то любимый его ученик — прежде всего лиричен, до нежности мягок, голос его задушевен, согрет человеческой теплотой. Простоте, народности, партийности учился Кенен у Джамбула, и ученье пошло ему впрок. В 1936 году Кенен вместе с Джамбулом принял участие в первой декаде казахской литературы и искусства в Москве, где и учитель и ученик сложили свои песни о Ленине.
Десять лет до революции и почти тридцать лет в советское время Кенен был рядом со своим учителем и соратником великим Джамбулом, на одном пути с возрожденным народом, славил советский строй, торжество ленинской национальной политики, воспевал советский патриотизм, вдохновлял народ в кровавой борьбе с фашизмом. Он ездил с Джамбулом в Москву, на Кавказ. Недаром одну из своих лучших поэм 88-летний акын посвятил Джамбулу, когда отмечалось 125-летие со дня его рождения. Джамбул и Кенен жили душа в душу. Хорошо сказал об этом поэт Абдильда Тажибаев, один из литературных секретарей Джамбула: «Кенен считал Джамбула не только старшим коллегой, но и наставником. Порою, когда усталый Жаке откладывал свою домбру, ее брал Кенен и продолжал петь. Он был полностью, безраздельно верен традициям Джамбула, который вдохновенно, с эпическим размахом славил нашу могучую советскую Родину, воспевал социалистическую эпоху. Он не только поэт-певец, но и жырши-эпик. И думаю, можно с полным правом сегодня сказать, что Кенен и Джамбул — это две струны одной домбры».
Когда началась Великая Отечественная война, Кенен вместе с Джамбулом признал себя «мобилизованным и призванным». Оба они по возрасту не могли взять в руки винтовки. Но они не выпускали из рук домбр и воевали песенным словом. На фронт полетели их песни на крыльях мелодии. Кенен создал великолепные военные песни «Мы победим!*, «Стих мой — пуля», «Отмщение», «Фронт силен тылом», «К 25 Октября», «Акын в Москве» и многие другие.
Поэт-лирик, воспевавший жаворонков, цветущие степи, свободный труд, красоту Казахстана, вспомнив свои повстанческие песни, начал ковать железный стих по-джамбуловски страстно и гражданственно, звал воинов в бой.
Бросайтесь лавой на врага,
Подняв победные знамена.
Пусть наша твердая нога
Раздавит Гитлера колонны.
Врага, напавшего на нас,
Безжалостно уничтожайте!
Настало время — в грозный час
За строем строй, за рядом ряд,
Идите в бой, и стар и млад!
(Перевод В. Копытина)
Всю боевую страду с 1941 по 1945 год Кенен был на боевом посту. Без всякого преувеличения можно сказать, что песня его воевала, помогала ковать победу.
Гремела песня Кенена и в послевоенные годы, когда шло восстановление всего, что было разрушено титле ровскими захватчиками. Из конца в конец страны неслись песни Кенена — «Радость народа», «Светлое лето», «Советский народ верит в свои силы», «Дорогое слово «мир», «Пшеница».
Воспевая радость мирного, восстановительного, созидательного труда, Кенен нашел простые, но проникновенные, емкие, по-человечески теплые слова:
Мастерам колхозным — почет!
На работе они весь год.
Каждый день их наполнен трудом,
Починить телегу иль плуг —
Это дело их умных рук.
Наковален несется звон,
Горы брызнут огнями вокруг,
Слава, слава вам, мастера!
Четок, весел стук топора.
Льется пенье зубастых пил,
От рубанка — стружек гора.
Труд любой мастерам с руки.
Их движения в работе легки.
Оценили искусство их
Молодые и старики.
(Перевод Н. Титова)
Празднуется День Победы — он поет о величии многонационального народа, разбившего фашистские орды. Поднимается целина — он поет о поднятой целине. Поднимается вторая целина — животноводческая,— он поет о пастухах, гуртоправах, зоотехниках, ветеринарах.
В 1959 году 75-летний акын Кенен объехал все районы ДжамбулскоЙ области, посетил множество пастушеских станов и везде пел, создавал новые песни. Из этой поездки привез он замечательную новую песню о дважды Герое Социалистического Труда чабане Жазылбеке Куанышбаеве — «Батыр с двумя звез- дами».
Раскройте однотомник Кенена Азербаева, вышедшии в 1974 году в Алма-Ате, в издательстве «Жазушы».
Какое многотемье! Какая близость к народной жизни. Какая всеохватность орлиного глаза!
Кстати, о культуре Кенена. Он был членом Союза писателей СССР и заслуженным деятелем культуры Казахстана. Он прекрасно знал казахский фольклор — устные поэмы, песни, сказки, пословицы, поговорки, загадки. Он знал наизусть многие отрывки из киргизского «Манаса». Исследователи творчества Кенена записали более тысячи его песен и стихов, двадцать айтысов, около двадцати поэм, дастанов и толгау. В последнее время наибольшее распространение получило его патриотическое произведение «Казахстан». Поистине — это был человек-песня, певец гор и степей.
В июне 1974 года Казахстан и литературная общественность Советского Союза широко и торжественно отмечали 90-летие акына Кенена Азербаева. Он был награжден орденом Ленина.
В приветствии ЦК КП Казахстана, Верховного Совета Казахской ССР и Совета министров республики говорилось:
«Ваш самобытный талант, творческий путь и плодотворная общественная деятельность являются ярким образцом верного служения партии и народу, примером активного участия художника и гражданина в борьбе за светлые идеалы коммунизма. Животворный источник Вашего вдохновенного творчества — социалистическая новь Казахстана, героические свершения Коммунистической партии и советского народа. Ваши замечательные стихи и песни, снискавшие Вам широкую популярность и любовь народа, вошли в золотой фонд социалистической культуры».
Присутствовавший на чествовании Кенена в его родном ауле первый секретарь правления Союза пигелей СССР Г. М. Марков сказал на юбилейном собрании: «Имя Кенена Азербаева по праву можно поставить ряом с именами таких корифеев подлинной народной поэзии, как Джамбул Джабаев и Сулейман гльский…
Жизнь и творчество Кенена Азербаева служат вдохновляющим примером для литераторов всех поколений и жанров, учат постоянно совершенствовать художественное мастерство, быть всегда в гуще народа,выражать его подлинное стремление».
Лауреат Ленинской премии киргизский писатель Чингиз Айтматов взволнованно сказал:
«Многовековая дружба и братство, общность культур связывают казахский и киргизский народы, живущие в единой семье советских народов. Наши республики — соседи. Киргизские поэты и писатели всегда будут помнить и повторять пламенные строфы стихов старейшины казахской советской поэзии. Его произведения вечны и неувядаемы, как вечна и неувядаема дружба братских советских литератур, дружба народов нашей единой Социалистической Родины».
Член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь Ц,K КП Казахстана Д. А. Кунаев прислал акыну свое .шчное приветствие, оглашенное на юбилейном собрании:
«Дорогой Кенен-ага!
От всего сердца поздравляю Вас, любимого народного акына и композитора, ученика и друга знаменитого Джамбула с юбилеем, а также с вручением Вам самой высшей награды страны — ордена Ленина.
Ваши пламенные слова широко известны не только в Казахстане, но и далеко за его пределами. Они вызывают в людях глубокие чувства и размышления. В Ваших замечательных песнях, которые завоевали любовь общественности, много молодого задора и кипучей энергии. Нам всем дорого Ваше широкое по социальному охвату талантливое творчество. Потому что оно имеет глубокие корни в жизни родного народа и служит, ему.
Дорогой Кенен-ага, от всего сердца желаю Вам крепкого здоровья, большого счастья и новых творческих успехов.
Д. Кунаев».
Убеленный сединами, уже вступив в джамбуловский возраст, Кенен-ага спокойно и мудро говорил:
Не позволяет старцем слыть
Мне прозвище «акын».
Не позволяют юным быть
Снега моих седин,
Я стар. Нет черных волосков,
Все снегом замело.
И в бороде и у висков
Давно белым-бело.
Немало прожито мной лет
И старость — мой удел.
Но пятнышка на сердце нет —
Следов нечистых дел.
Душой я с молодыми схож.
Недаром от меня
Болезни старые и ложь
Бегут, как от огня.
(Перевод А. Брагина)
Так могут говорить только люди с чистой совестью. только люди, бывшие с народом всю жизнь и в труде, и в бою, и в будни, и в праздники.
Это слова человека-песни.
Мухамеджан КАРАТАЕВ
[1] В сборнике эта песня напечатана под названием «Сирота».